Пётр Киле - Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]
СТАС. Здесь миллион роз?
ЕЛЕНА. Почему белые?
ВАСИЛИНА. Это цвет подвенечного платья невесты. Рядиться в подвенечное платье я не стану, хотя могла бы сойти за молоденькую девушку, достаточно букета белых роз.
Василина, уходя с Никитиным, прощается со всеми.
ВАСИЛИНА (Елене). Какое утешение! У меня остается надежда, что, может быть, Сана будет счастливее с ним, несмотря на все ее ошибки и характер.
ЕЛЕНА. Да и Вова будет их сводить.
ВАСИЛИНА. Все будет лучше. Будет еще лучше. Будет лучше для всех!
ХОР ДЕВУШЕК (поет, пляшет, проговаривая отдельные фразы)Любовь вернется, как весна! Прекрасная странаВзойдет в красе весенней,Прольется лучезарной песней.
Веснин выходит на крышу, прислушиваясь с волнением к словам песни.
И Правда на Земле,Изнемогающей во зле, Восторжествует снова, - Закон всего живого! И это не мечта,Спасет наш мир лишь красота, Что вносит меру в страсти, И счастье в нашей власти. Прекрасная страна!Любовь вернется, как весна.
ВЕСНИН. Это сон! Я словно уношусь над Москвой в море огней и среди звезд. Бездна жизни и мироздания. Что это?
САНА (подбегая к нему). Моя песня на твои стихи, Дима!
ВЕСНИН. А где ты их взяла?
САНА. Разве не ты мне напел во сне? Или я сочинила?
ВЕСНИН. Стихи вроде мои, но в песне мне вынести их трудно.
САНА. Еще бы. Первая песня - как первая любовь! А вот новая песня.
ХОР ДЕВУШЕКВ сиянии огней Москвы-рекиИз тьмы летим, как мотыльки.Огни Москвы - чудесная подсветка... и т.д.
ВЕСНИН (протягивая руки). Роксана, ты здесь со мной или там?
САНА (бросаясь ему на шею). Я здесь и там, в твоей я песне!
Вспыхивают вечерние огни Москвы и светлые дали сельской местности, как при полете самолета.
2007 г.
Дом в стиле модерн
Киносценарий
Санкт-Петербург - вид с мансарды высокого доходного дома в стиле модерн: поверх крыш золотые вертикали Адмиралтейства, Исаакия, Петропавловского собора, - со снижением точки обозрения возникает сеть рукавов Невы и Каменный остров с небольшим особняком в стиле модерн в саду, куда проникает наш взор.
В гостиной госпожа Ломова показывается; она явно что-то изображает или декламирует, прослышав голоса, - это входят новые владельцы, - она прячется, то есть исчезает в портрете, который висит тут же.
Полина и Потехин, новые владельцы, обходят дом, с объятиями и поцелуями.
ПОТЕХИН. Не сон ли это?
ПОЛИНА. Кажется, только сейчас у нас начался медовый месяц, который не очень-то удался из-за венчания в церкви, как в старину, и свадебного путешествия в Венецию...
ПОТЕХИН. Было слишком жарко и много впечатлений от картин, скульптур, зданий и их интерьеров, и мы, смеясь, от секса воздерживались...
ПОЛИНА. А любовь не требовала усилий, достаточно взгляда и родной речи, звучащей столь интимно на чужбине.
Бродят по комнатам и этажам, не включая света, в сумерках белой ночи, так интереснее, да поцелуям нет конца, как будто все внове.
ПОЛИНА.Что ты делаешь?
ПОТЕХИН. Хочу.
ПОЛИНА. Сейчас? Здесь?
ПОТЕХИН. Сейчас и здесь.
ПОЛИНА. Постой. Там кто-то прошел.
ПОТЕХИН. Кто? Сегодня мы одни. Завтра подъедут охранник, садовник и экономка, с которыми надо разобраться.
ПОЛИНА. Нет, поди посмотри.
Потехин выходит на лестницу, спускается в гостиную на втором этаже, где висит портрет Евгении Васильевны Ломовой кисти Ореста Смолина, первой хозяйки дома, супруги архитектора Игнатия Ломова. Шелк и тюль ее платья, элегантного и баснословно дорогого, излучающие свет, как драгоценные камни, не казались чем-то особо примечательными по сравнению с лицом молодой женщины, еще совсем юной, с тонкими чертами, слегка удлиненным и узким, с черными узлами волос на голове, с черными глазами, бездонными, полными каких-то особенных мыслей, - от них оставалось впечатление живых глаз, которых уже не забыть.
Белая ночь освещала гостиную. Евгения Васильевна следила глазами за ним, казалось, сейчас она поднимется с кресла.
ПОТЕХИН (невольно поклонившись). Добрый вечер!
Дама с портрета хранила молчание, но мысли ее, казалось, приняли иное направление, и она о чем-то задумалась.
ПОЛИНА. Кто здесь?
ПОТЕХИН. Никого. Это я поздоровался с госпожой Ломовой. Совершенно как живая.
ПОЛИНА. Кажется. При свете дня можно подумать, портрет не вполне закончен.
ПОТЕХИН. Идем скорее.
ПОЛИНА. Куда?
ПОТЕХИН. В спальню. Начинаем медовый месяц в старинном особняке, который принадлежит нам.
ПОЛИНА. Чудесно.
В сумерках белой ночи спальня - видна в отдалении, Полина и Вениамин поспешно раздеваются, то и дело бросаясь в объятия друг друга...
Интерьер дома в стиле модерн. Потехин, высокого роста, лет 40, с бородкой, и Станислав Назимов, Стас, плотный мужчина небольшого роста, обходят дом.
СТАС. А вы не боитесь? Коттедж на Каменном острове, не какой-то новодел с усеченной крышей, а старинный особняк в стиле модерн со сохранившимся интерьером и убранством, вплоть до канделябров с позолотой, найденных в тайнике, майолика и картины. Еще сад с оранжереей... Это целая усадьба!
ПОТЕХИН. Волков бояться, в лес не ходить.
СТАС. Ваша смелость всех изумляет и внушает всякие мысли.
ПОТЕХИН. Всякие мысли? Ну, ну, ясно.
СТАС. Я был бы рад сохранить свою должность при вас.
ПОТЕХИН. А я могу довериться вам?
СТАС. Думаю, да. (Рассмеявшись.) Если я служил верой и правдой уголовнику, который, правда, обратился, в церковь ходил, заменил электропроводку в храме, то, что же мне вам не служить? Вы милые люди.
ПОТЕХИН. Но внешность бывает обманчива.
СТАС. Я прямо скажу. Коли ваша внешность обманчива, тем более я должен остаться при вас.
ПОТЕХИН. Почему?
СТАС. Вы знаете, охраной дома занимался я, превратив его в неприступную крепость. Так что за шефом охотились прямо в городе, куда он выезжал редко.
ПОТЕХИН. И достали легко. Оставайтесь здесь, если нет причин уйти.
СТАС. Причин нет, но вы знаете? Место уединенное и тихое, а в тихом омуте черти водятся. Место явно заколдованное, с привидениями.
ПОТЕХИН. Что?
СТАС. Но, может быть, у вас они не объявятся?
ПОТЕХИН. Идем в оранжерею. Что за человек садовник?
СТАС. Профессор. Обнищала наука.
(Выходят из дома.)
В столовую входят Полина и экономка Нина Игоревна.
НИНА ИГОРЕВНА. Ой! Не хочу я наговаривать. Не хочу вас пугать. (Машет короткими пухлыми руками.)
ПОЛИНА. Нина Игоревна! Ах, что такое?
НИНА ИГОРЕВНА. Вы сколько дней и ночей здесь провели?
ПОЛИНА. Ни одного дня и только одну ночь. Только, о, какая это была безумная ночь!
НИНА ИГОРЕВНА. Вот, вот! А что я говорю? Этот дом полон мертвецов, оживающих к ночи! Да и как быть иначе? Здесь был детский сад, а занявшись ремонтом, домом завладел уголовник, который разбогател на грабежах и убийствах, о чем узнала я по телевидению после его убийства, а то все думала, что наговаривают, голоса никогда не повысит, спокоен и приветлив со всеми, не старый еще, а совершенно лысый, его и звали Лысый.
ПОЛИНА. Дом полон мертвецов? Да, бросьте!
НИНА ИГОРЕВНА. Вот увидите!
ПОЛИНА. Да, полно, Нина Игоревна! Мертвецам костей не собрать, чтобы возвращаться в дома, где они некогда жили.
НИНА ИГОРЕВНА. Им костей не надо. Они нарисованы еще при жизни и с картины сходят, и бродят здесь.
ПОЛИНА. Привидения, что ли?
НИНА ИГОРЕВНА. Слыхала их голоса, а заглядывать в замочную скважину не стала, не имею охоты. С мертвецами нельзя водиться. Это же нечисть.
ПОЛИНА. Ну, вы и дальше не заглядываете в замочную скважину, и вам ничего не будет.
НИНА ИГОРЕВНА. Шутите.
Входят Потехин с Коробовым.
ПОТЕХИН. Нам пива.
КОРОБОВ. Мне звонил художник, который и занимался этими картинами, подчищал от пыли, а рисунки и акварели из папки заключил собственноручно в рамки... Он этим так увлекался, что дневал и ночевал на чердаке, пока шел ремонт, а затем и чердак, пробив окна на крышу, превратили в мансарду, по его проекту... Никто лучше Морева вам не расскажет о картинах и первых владельцах...
ПОЛИНА. И о привидениях?
ПОТЕХИН. Приведите его, хорошо?
Все расходятся, воцаряется ночь...
